Ученица 8 класса.

Люблю морожное, люблю гулять особенно в клубах по ночам.Прям тащусь.Живу самостоятельно без родителей.Меня бесит когда со мной сюсюкаются!!!!!!!!!

Сумерки.............................

Стефани Майер

Не увлекаюсь.

— Ты любишь дождь?
— Поговорим о погоде?..

Любовь — это богатство, которое ты можешь иметь только в том случае, когда все враги твои истреблены. До этого же, каждый кого ты любишь – заложник, ослабляющий твое бесстрашие и подкупающий трезвость твоего рассудка.

Я вздохнула еще раз и расслабилась,
— Ух, теперь я поняла, что все имели в виду. Ты воняешь, Джейкоб!

— Ты веришь мне?
— В теории!

Раньше я мало думала о смерти… но, по-моему, отдать жизнь за любимого человека — не худшая смерть!

— И это твоя мечта? Стать монстром?
— Да, мечта, чтобы всегда быть с тобой.

— Я не танцую, увы.
— Я мог бы тебя заставить.
— Я тебя не боюсь.
— Напрасно ты так сказала.

— Ложись спать. Завтра у тебя важный день.
— Спасибо, что напомнил! Теперь я окончательно упокоилась.
— Встретимся у алтаря.
— Я буду в белом.

— А он кто?
— Это Эдвард Каллен. Конечно, он обалденный, но, похоже, ему никто здесь не пара. Хах, но меня это не колышет.

В трех вещах я была совершенно уверена: во-первых, Эдвард был вампиром, во-вторых, какая-то его часть, и я не знала насколько эта часть сильна, жаждала моей крови; и, в-третьих, я безоглядно и навсегда влюбилась в него.

И пусть сегодня он непреклонен — я не сдамся. Я знаю, чего хочу.

Любовь, которую я чувствовала к нему, была не более чем слабым эхом той, которую я впустила однажды… и мое сердце было далеко-далеко, скитаясь вместе с моим ветреным Ромео…

Игра в шахматы между Эдвардом и Элис была самой забавной вещью, которую я когда-либо видела. Они сидели почти неподвижно, уставившись на доску, пока Элис предвидела ходы, которые сделает Эдвард. А он, читая ее мысли, выбирал ходы, которые она сделает в ответ. Они играли в шахматы большей частью в своих умах; я думаю, каждый передвинул по две пешки, когда Элис неожиданно положила своего короля и сдалась.

Во мне спорили два голоса: один хотел быть правильным и храбрым, а второй велел правильному заткнуться.

…это был голос, который я узнаю всегда – во сне и наяву, или даже если я буду мертвой, держу пари. На звук этого голоса я шла бы через огонь, пожар, или, что менее драматично, слякоть и каждодневный бесконечный холодный дождь.

— Мне, правда, очень жаль, что так вышло с твоей рукой, — сказал Джейкоб, у него получилось почти искренне. – В следующий раз, если захочешь меня ударить, возьми бейсбольную биту или лом, хорошо?
— Не думай, что я забуду, — пробормотала я.

— Мне, правда, очень жаль, что так вышло с твоей рукой, — сказал Джейкоб, у него получилось почти искренне. – В следующий раз, если захочешь меня ударить, возьми бейсбольную биту или лом, хорошо?
— Не думай, что я забуду, — пробормотала я.

Я — нейтральная сторона. Я — Швейцария. Я отказываюсь быть втянутой в территориальные разборки между мифическими существами. Мне плевать, кто оборотень, а кто вампир. Если Анжела, вдруг, окажется ведьмой, она тоже может присоединяться.

Я боялась неизвестности.
Особенно во французском нижнем белье.

— Почему я покрыта перьями? – смущенно спросила я.
Он нетерпеливо выдохнул.
— Я кусал подушку. Или две.

Все в сказке вернулось на свои места. Принц возвратился немного сломанный. Я точно не была уверена, что же дальше делать с другими персонажами сказки. Как сделать ее счастливой?

Эдвард колебался. Наверное, ни один парень на свете так не нервничает, прежде чем, поцеловать девушку. Хотя, возможно, он старался растянуть удовольствие, ведь предвкушение поцелуя всегда лучше, чем сам процесс.

— Белла, ты меня оскорбляешь! Я делаю тебе предложение, а оно принимается за шутку…
— Эдвард, пожалуйста, давай серьезно!
— Да я сама серьезность!
— Слушай, мне только восемнадцать.
— А мне почти сто десять — самое время остепениться!

Чертов вампир, он сводит меня с ума!

В голове только одна счастливая картинка — я качаю на руках изумитель