Сижу в машине, ожидая, когда во двор заедет серебристый «фольцваген» с тремя пассажирами. Что-то задерживаются они. Ну, ничего-ничего, я столько лет ждал, ещё пару часов не в тягость. Тушу в пепельнице одну сигарету и тут же закуриваю следующую. Замечаю, что в очередной раз лезу в карман, чтобы проверить, всё ли на месте. Нервничаю. Надо сохранять спокойствие, но воспоминания картинками лезут в голову…
Жена в родовой палате. Я не гинеколог и не акушер, толку от меня никакого, поэтому я просто жду, бродя по коридору. Скоро медсестра сообщит мне две новости: как водится, хорошую и плохую. Хорошая – родилась девочка, плохая – выбрать имя для неё мне придётся одному.
Оля стоит на сцене и готовится рассказать стишок про весну, который мы с ней целую неделю разучивали. Я вижу, что она нервничает и не решается начать. Кажется, Оля забыла слова, но мы договорились, что я не буду подсказывать, и поэтому я просто жду, когда она их вспомнит.
Несколько часов назад Оле и её уже, пожалуй, бывшим одноклассникам выдали аттестаты, и они отправились в ресторан. Я дома, не вникая в сюжет особо, смотрю какой-то фильм по телевизору. Сейчас уже пятнадцать минут первого, а мы с Олей договорились до полуночи. Но я всё понимаю, выпускной не каждый день случается, поэтому я просто жду.
Обычно она приезжала два раза в год, на зимние каникулы и летние, чаще не получалось. А, закончив четвёртый курс, Оля устроилась на работу по специальности, надо было готовиться к диплому. «Ничего страшного, - говорю. – Учёба на первом месте». Кладу трубку. И жду.
Show more
Жена в родовой палате. Я не гинеколог и не акушер, толку от меня никакого, поэтому я просто жду, бродя по коридору. Скоро медсестра сообщит мне две новости: как водится, хорошую и плохую. Хорошая – родилась девочка, плохая – выбрать имя для неё мне придётся одному.
Оля стоит на сцене и готовится рассказать стишок про весну, который мы с ней целую неделю разучивали. Я вижу, что она нервничает и не решается начать. Кажется, Оля забыла слова, но мы договорились, что я не буду подсказывать, и поэтому я просто жду, когда она их вспомнит.
Несколько часов назад Оле и её уже, пожалуй, бывшим одноклассникам выдали аттестаты, и они отправились в ресторан. Я дома, не вникая в сюжет особо, смотрю какой-то фильм по телевизору. Сейчас уже пятнадцать минут первого, а мы с Олей договорились до полуночи. Но я всё понимаю, выпускной не каждый день случается, поэтому я просто жду.
Обычно она приезжала два раза в год, на зимние каникулы и летние, чаще не получалось. А, закончив четвёртый курс, Оля устроилась на работу по специальности, надо было готовиться к диплому. «Ничего страшного, - говорю. – Учёба на первом месте». Кладу трубку. И жду.
Show more
Серый
— Паш, слышь, что ли, Паш? Вроде ходит кто под окнами-то, а?
— Да спи, ты. Нужна ты кому — ходить у тебя под окнами….
— Нужна — не нужна, а вроде есть там кто-то. Выглянул бы — мало ли.
— Отстанешь ты или нет?! Был бы кто — Серый давно бы залаял. Всё тебе чёрте что чудится. Спи, давай.
— Не кричи. Серёжку разбудишь. А Серый твой — пень глухой. Крепче тебя ночами спит. Сторож называется.
Если бы пёс, по кличке Серый, мог усмехаться – усмехнулся бы. Но усмехаться пёс не умел. Он просто вздохнул. Вот ведь вздорная баба: пень глухой. И ничего он не глухой. Даже наоборот – только слух у него и остался острым. Зрение подводить стало, да сила былая куда-то утекла. Всё больше лежать хочется и не шевелиться. С чего бы?
А под окнами нет никого. Так, капли с крыши, после вечернего дождя, по земле да листьям постукивают. Ну, не облаивать же их?
Пёс опять вздохнул. Свернувшись калачиком в тесноватой будке, положив голову на обрез входа в неё, он дремотно оглядывал ночное небо. Сколько лет зимы сменяются вёснами, вёсны — днями летними душными, потом осень приходит — всё меняется, только ночное небо над головой остаётся неизменным. Днями-то Серому некогда в небо пялиться — забот по двору хватает, а вот ночью… Ночью можно и поднять взгляд от земли.
Интересно всё же, хозяин как-то сказал, что и на небе собаки есть. Далеко, правда, очень — в созвездии Гончих Псов. Сказал да и забыл. А Серому запомнилось. Вот и смотрит он ночами в небо, пытаясь тех псов углядеть. Да видно и впрямь они далеко — сколько лет Серый смотрит в звёздное небо, а так ни одного пса и не увидел. А как бы интересно было бы повстречаться!Show more
— Паш, слышь, что ли, Паш? Вроде ходит кто под окнами-то, а?
— Да спи, ты. Нужна ты кому — ходить у тебя под окнами….
— Нужна — не нужна, а вроде есть там кто-то. Выглянул бы — мало ли.
— Отстанешь ты или нет?! Был бы кто — Серый давно бы залаял. Всё тебе чёрте что чудится. Спи, давай.
— Не кричи. Серёжку разбудишь. А Серый твой — пень глухой. Крепче тебя ночами спит. Сторож называется.
Если бы пёс, по кличке Серый, мог усмехаться – усмехнулся бы. Но усмехаться пёс не умел. Он просто вздохнул. Вот ведь вздорная баба: пень глухой. И ничего он не глухой. Даже наоборот – только слух у него и остался острым. Зрение подводить стало, да сила былая куда-то утекла. Всё больше лежать хочется и не шевелиться. С чего бы?
А под окнами нет никого. Так, капли с крыши, после вечернего дождя, по земле да листьям постукивают. Ну, не облаивать же их?
Пёс опять вздохнул. Свернувшись калачиком в тесноватой будке, положив голову на обрез входа в неё, он дремотно оглядывал ночное небо. Сколько лет зимы сменяются вёснами, вёсны — днями летними душными, потом осень приходит — всё меняется, только ночное небо над головой остаётся неизменным. Днями-то Серому некогда в небо пялиться — забот по двору хватает, а вот ночью… Ночью можно и поднять взгляд от земли.
Интересно всё же, хозяин как-то сказал, что и на небе собаки есть. Далеко, правда, очень — в созвездии Гончих Псов. Сказал да и забыл. А Серому запомнилось. Вот и смотрит он ночами в небо, пытаясь тех псов углядеть. Да видно и впрямь они далеко — сколько лет Серый смотрит в звёздное небо, а так ни одного пса и не увидел. А как бы интересно было бы повстречаться!Show more