Моя жизнь – это цирк. Мой год – 365 дней гребанного беспорядка. Я ничего не планирую, и мне это нравится. Даже Люцифер не знает, что я выкину в следующий раз. А я ведь могу снова выйти голым на площадку!
Все считают, что Элвис умер. Но нет, вы сейчас смотрите на него. Элвис не умер, он просто изменил цвет своей кожи.
У меня не было крыши над головой. Я работал в дешевом супермаркете «7-Eleven». Было и такое.
В детстве я был настолько стеснительным, что боялся зайти в школьный автобус.
Химия – это такой урок в школе, где пытаются сложить два и два, а получается десять. Или что-то вроде того.
Когда ты живешь в вонючем квартале и у тебя нет ни черта, все что ты пытаешься сделать это выжить. Других мыслей нет.
Я не нравился девушкам – до 20 лет я был девственником. Честное слово.
Вообще не смотрюсь в зеркало – я же чертов урод.
Уилт Чемберлен соврал, когда сказал, что у него было 20 тысяч женщин.
За всю свою жизнь у меня был секс с пятью десятками женщин. Понравились мне от силы пять.
Что вы говорите, Кармен Электра? Это были восемь лучших дней в моей жизни.
Я как Призрак Оперы – люди пугаются, но я им нравлюсь.
Однажды я был в клубе и решил потанцевать. Но только я вышел и поймал ритм, как все люди остановились и стали глазеть на меня. Я сразу уже вернулся к своему столику.
В свое время я решил быть самим собой. И сейчас я атмосфера. Я – реальность. Я Элвис, Джимми Хендрикс, и «Грэтфул Дэд» в одном лице. Президенту США становится плохо, когда он начинает думать обо мне.
Жена Клинтона как-то в шутку сказала в прямом эфире, что она Хилари Родман Клинтон. Но обычно же берут имя мужчины после того, как у тебя с ним был секс. Поэтому, думаю, она фантазировала насчет меня. Я даже представил ее в постели с президентом, когда она кричала в порыве страсти: «О, да, Деннис, да! Ой, я имела в виду Билл!».
Если моей девушки нет в городе – я мастурбирую. Даже придумал сексуальные имена для своих рук. Когда устает Моника, за дело берется Джуди.
Во всем мире люди мастурбируют 2 миллиарда раз в день. Этим занимаются все мужчины и женщины. Это как пожары в Калифорнии, так почему мы должны стесняться?
Я хочу женщину, которая свободна. Она должна быть независимой и сильной. Я сам люблю доминировать, но мне нужно иногда чувствовать ее власть.
Обычно я уединяюсь с белыми цыпочками. Из-за этого многие люди остаются несчастными. Особенно черные цыпочки.
Мадонна – это вспышка из прошлого. Может, хватит уже о ней спрашивать? Она хорошая женщина и, надеюсь, добьется всего, чего хочет.
Есть одна вещь, которую все должны уяснить: мне нравится мой герой.
Все хотят забивать. Все хотят быть гребанными звездами. Но ничего – у меня больше работы будет. Нужно же всем им объяснить, как правильно падать на паркет.
Шакил О’Нил – не мужик. Лига пытается вылепить из него супергероя, но ничего не выходит. Я вот смотрю на его игру и ничего не чувствую.
Я возвел свое ремесло в ранг искусства. Я визуализирую, отделяю мяч от всего, что происходит на площадке. Другие так не умеют. Я думаю об игре, а не о людях, которые в ней участвуют.
Вот сейчас на мне кофта – она не красная. Она огненно-розовая. И каждый день я выбираю новый цвет из этой гаммы. Меня называю Червяк, но это не правильно. Я чертов Хамелеон!
Я называю Фила Джексона Предводителем Лордов. Он экстрасенс. В моей жизни было два великих тренера – Фил Джексон и настоящий мужик Чак Дэйли. Больше я никого не слушал.
Мне наплевать, что думает Дэвид Стерн. Он не мой гребанный отец. Повторюсь, мне все равно, что он думает, но я скажу, что он думает. Стерн думает, что я просто необходим этой лиге. Он – мой главный фанат.
Всю свою жизнь я прожил без отца. Сейчас он пытается со мной связаться, но, если я его встречу, для меня он будет простым болельщиком, которому я пожму руку, скажу: «Привет! Как дела?», оставлю автограф и распрощаюсь.